Ночевать в одной комнате с матушкой Димбл было трудно: она молилась. Джейн просто не знала, куда смотреть, и не сразу заговорила, когда та встала с колен.

2

— Вы не спите? — спросила среди ночи матушка Димбл.

— Не сплю, — ответила Джейн. — Я вас разбудила? Я кричала?

— Да, — сказала миссис Димбл. — Вы кричали, что кого-то бьют по голове.

— Понимаете, я видела, как убивали старика. Он вел машину где-то за городом, доехал до развилки, свернул направо, а на дороге какие-то люди махали фонарем. Я не слышала, что они творили, но он вышел из машины. Это не тот, который был раньше, без бороды, только с усами. И величавый такой, смелый, как рыцарь… Ему не понравилось, что говорят эти люди, он одного оттолкнул, другой хотел его ударить, но он не дался. Их трое, он один… Я читала о таких драках, но никогда не видела. Конечно, они его одолели, он упал, они его долго били чем-то по голове. И еще проверили, жив ли он, совершенно спокойно! Свет очень странно падал, полосками… но я уже, наверно, просыпалась. Нет, спасибо, ничего. Конечно, это ужасно, но я не так испугалась, как в тот раз. Мне старика жалко.

— Вы сможете заснуть?

— Да, конечно. А как у вас голова, еще болит?

— Нет, спасибо, прошло. Спокойной ночи.

3

«Наверное, — думал Марк, — это и есть сумасшедший священник, о котором говорил Ящер».

Совет должен был собраться в десять тридцать, и после завтрака пришлось гулять в саду, хотя там было и сыро, и холодно. Стрейк сам подошел, и Марку не понравились и потертая одежда, и грубые башмаки, и темное трагическое лицо. Не таких людей он думал тут встретить.

— Не надейтесь, — говорил Стрейк, — обойтись без насилия! Сопротивляться нам будут, но мы не испугаемся. Мы будем тверды. Многие скажут, что мы хотели смуты. Пускай! Мы не намерены охранять организованный грех, который зовется обществом.

— Вот и я говорю, — сказал Марк, — что мне вас понять трудно. Я именно хочу охранять общество. Какие еще могут быть цели? Конечно, вы стремитесь к чему-то высшему, нездешнему…

— Всем сердцем, всем разумом, всей душой, — сказал Стрейк, — я ненавижу эти слова! Такими уловками мир сей, орудие и тело смерти, искажает и уродует простое учение Христа. Царство Божие придет сюда, на землю, и всякая тварь преклонится пред именем Христовым.

Марк легко прочитал бы юным студенткам лекцию об абортах и педерастах, но при этом имени он смутился, покраснел и так рассердился и на себя, и на Стрейка, что покраснел еще больше. С ужасом вспоминая уроки Закона Божьего, он пробормотал, что не разбирается в богословии.

— В богословии? — гневно переспросил Стрейк. — Это не богословие! Богословие — болтовня, обман, игрушка для богатых. Я нашел Господа не в лекционных залах, а в угольных шахтах и у гроба моей дочери. Помните мои слова: Царствие придет, здесь, на земле, в Англии. Наука — его орудие, и оно непобедимо. Почему же?

— Потому что наука основана на опыте? — предположил Марк.

— Нет! — вскричал Стрейк. — Потому что она в руке Божьей! Наука — орудие гнева, а не исцеления. Я не могу объяснить это так называемым христианам. Они слепы. Им мешают грязные клочья либерализма, гуманизма, гуманности. Мешают им и грехи, хотя грехи эти — лучшее, что в них есть. И вот я один, я нищ, я немощен, я недостоин, но я — пророк, и других пророков нет! Господь явится в силе, и всюду, где сила. — Его знамение. Даже самые слабые из тех, с кем я связал свою судьбу, не обольщаются жизнью, не жаждут мира, не держатся за человеческие ценности…

— Значит, — спросил Марк, — вы сотрудничаете с институтом?

— Сотрудничаю? — возмутился Стрейк. — Сотрудничает ли горшечник с глиной? Сотрудничал ли Господь с Киром? ^{75} Я использую их. Да, и они используют меня, мы орудия друг для друга. Это и вас касается, молодой человек. Выбора нет, назад не уйти, вы положили руку на плуг. Отсюда не уходят. Всякий, кто попытается, погибнет в пустыне. Вопрос лишь в том, рады вы или не рады. Вопрос лишь в том, подвергнетесь ли вы суду или вступите в права наследства. Да, это правда — святые наследуют землю, здесь, у нас, очень скоро! Разве вы не знаете, что мы и только мы будем судить ангелов? — Стрейк понизил голос. — Мертвые воскресают. Вечная жизнь началась. Вы это увидите сами, молодой человек.

— Двадцать минут одиннадцатого, — сказал Марк. — Нам не пора?

Стрейк не ответил, но повернул к дому. Чтобы не возвращаться к прежней теме, Марк заговорил о том, что и впрямь его заботило:

— Я бумажник потерял. Денег там мало, фунта три, но письма, то-се… В общем, неприятно. Что мне делать?

— Скажите слуге, — отвечал Стрейк.

4

Заседание уже началось, вел его сам Уизер, но шло оно вяло, и Марк скоро догадался, что настоящие дела вершатся не здесь. Собственно, он и не думал, что сразу попадет в святая святых или хотя бы в избранный круг. Однако он надеялся, что ему не придется слушать, как переливают из пустого в порожнее на призрачных заседаниях. Речь шла о работах в Эджстоу. По-видимому, институт одержал над кем-то победу и мог теперь спокойно сломать норманнскую церковку. Марк не интересовался архитектурой и слушал вполуха. Но к концу Уизер приберег важную весть: он был уверен, что присутствующие уже все знают («И почему они всегда так говорят?» — подумал Марк), но считал своим печальным долгом сообщить о трагической гибели профессора Хинджеста. Насколько можно было понять из туманного рассказа, Ящера нашли у машины, часа в четыре утра, недалеко от Поттерс-Лейн. Скончался он на несколько часов раньше. Уизер сообщил, что институтская полиция уже связалась со Скотленд-Ярдом, и предложил выразить благодарность мисс Хардкасл. Раздались пристойные аплодисменты. Тогда Уизер предложил почтить память погибшего минутой молчания.

Все встали. Минута тянулась долго; кто-то кашлял, кто-то громко дышал, а из-под равнодушных личин выглядывал страх, как выглядывают из леса птицы и зверьки, когда кончится пикник, и каждый старался убедить себя, что ничуть не испуган и не думает о смерти.

Потом все задвигались, загудели и разошлись кто куда.

5

Утром Джейн было легче, чем обычно, потому что вместе с ней хлопотала миссис Димбл. Марк нередко помогал ей, но именно из-за этого они чаще всего и ссорились, ибо он считал (хотя и не всегда говорил), что незачем столько суетиться. Миссис Димбл сумела хлопотать с ней в лад. День был солнечный, и, когда они сели завтракать, Джейн совсем повеселела.

Миссис Димбл хотелось узнать, что же было в Сэнт-Энн и пойдет ли Джейн туда снова. На первый вопрос Джейн ответила уклончиво, и гостья приставать не стала, а на второй сказала, что не хочет беспокоить мисс Айронвуд. Все это глупости, теперь ей лучше. Говорила она, глядя на часы и удивляясь, где же миссис Мэггс.

— Да, Айви к вам ходить не будет, — сказала миссис Димбл. — Я думала, вы поймете. Ей ведь негде жить.

— Вон что!.. — рассеянно сказала Джейн. — Куда же она денется?

— В Сэнт-Энн.

— К друзьям?

— В усадьбу, как и мы.

— Работать там будет?

— Ну… да, конечно, работать.

Миссис Димбл ушла часам к одиннадцати. Прежде чем отправиться «к Грейс», она собиралась пообедать в городе вместе с мужем. Джейн проводила ее до Маркет-стрит и почти сразу встретила Кэрри.

— Слышали новости, миссис Стэддок? — спросил он еще значительней и еще доверительней, чем обычно.

— Нет, а что? — сказала Джейн.

Она считала его надутым болваном и удивлялась, как он может нравиться Марку. Но когда он заговорил, лицо у нее стало именно таким, как он хотел. Он сообщил ей, что ночью убили профессора Хинджеста. Тело нашли у машины, голова проломлена. Ехал Хинджест из Бэлбери в Эджстоу. Сейчас Кэрри бежал к ректору, чтобы это обсудить, а был только что в полиции. Этим делом он явно завладел и лопался от важности. В другое время Джейн посмеялась бы, но тут убежала от него поскорей и кинулась в кафе, чтобы присесть и выпить кофе.